Реквием

В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередь в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознали" меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственно нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
- А это вы можете описать?
И я сказала:
- Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнула по тому, что некогда было ее лицом.

Посвящение

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепко тюремные затворы,
А за ними "каторжный норы"
И Смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду то же,
Слышим Лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедня ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда все поэт вдали.
Приговор ... И сразу слезы хлынут,
Вот всех уже отделений,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет ... Шатается ... Одна.
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюгу,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный свой привет.

       ВСТУПЛЕНИЕ

Это было, когда улыбался
Только мертвый, спокойствию рад.
И ненужными привеском качался
Возле тюрем Своих Ленинград.
И когда, обезумев от муки,
Шли уже осужденных полки,
И короткую песню разлуки
Паровозные пели гудки,
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавымы сапогами
И под шинами черных марусь.

          1

Вводили тебя на рассвете,
За тобой, как на вынос, шла,
В темной горнице плакали дети,
В божницы свеча оплыла.
На губах твоих холод иконки,
Смертный пот на челе ... НЕ забыть!
Буду я, как стрелецкие женки,
Под Кремлевский башнями выть.

           2

Тихо льется тихий Дон,
Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень,
Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,
Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне.

           3

Нет, это не я, это кто-то другой страдает.
Я бы так не могла, а то, что случилось,
Пусть черные сукна покроют,
И пусть унесут фонари ...
                        Ночь.

           4

Показать бы тебе, насмешнице
И любимица всех друзей,
Царскосельской веселой Грешница,
Что случится с жизнью твоей -
Как трехсотая, с передачей,
Под крестами будешь стоят
И своею слезою горячею
Новогодний лед прожига.
Там тюремный тополь качается,
И ни звука - а сколько там
Неповинных жизней кончается ...

           5

Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Бросалась в ноги палача,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пыльные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.

           6

Легкие летят недели,
Что случилось, не пойму.
Как тебя, сынок, в тюрьму
Ночи белые глядели,
Как они опять глядят
Ястребиным жарким оком,
О твоем кресте высоком
И о смерти говорят.

           7

Приговор

И упало каменное слово
По моему еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.

У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.

А не то ... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала Цей
Светлый день и опустелый дом.

           8

       К СМЕРТИ

Ты все равно Придешь - зачем же не теперь?
Я жду тебя - мне очень трудно.
Я потушили свет и отворила дверь
Тебя, такой простой и чудной.
Примы для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как Опытный бандит,
Иль отраву тифозным чадом.
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой, -
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледно от страха управдома.
Мне все равно теперь. Клубится Енисей,
Звезда Полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.

           9

Уже безумие крылом
Души накрыла половину,
И поить огненным вином
И манит в черную долину.

И поняла я, что ему
Должна я уступить победу,
Прислушиваясь к своему
Уже как бы чужому бреду.

И не позволит ничего
Оно мне унести с собой
(Как ни упрашивай его
И как ни надоедай мольбою):

Ни сына страшные глаза -
Окаменелое страданье,
Ни день, когда пришла гроза,
Ни время тюремного свиданья,

Ни милую прохладу рук,
Ни июля взволнованные тени,
Ни отдаленный легкий звук -
Слова последних утешений.

           10

РАСПЯТИЕ

НЕ рыдай Меня, Мать,
во гробе зрящия.

Хор ангелов великий час восславил,
И небеса расплавились в огне.
Отцу сказал: "Почто Меня оставил!"
А матери: "О, не рыдай Меня ..."

Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так Никто взглянуть и не посмел.

Эпилог

I

Узнала я, как опадают лица,
Как из-под век выглядывает страх,
Как клинописи жесткие страницы
Страдание выводит на щеках,
Как локоны из пепельных и черных
Серебрянымы делаются вдруг,
Улыбка вянет на губах покорных,
И в сухонький Смешко дрожит испуг.
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною,
И в Лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.

II

Опять поминальный приблизился час.
Я вижу, я слышу, я чувствую вас:

И ту, что едва до окна довели,
И ту, что родимой НЕ топчети земли,

И ту, что красивой тряхнув головой,
Сказала: "Сюда прихожу, как домой".

Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отнялы список, и негде узнать.

Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.

О них Вспоминай всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде,

И если зажмут мой измученный рот,
Которыми кричит стомильонный народ,

Пусть так же они поминают меня
В канун моего поминального дня.

А если когда-нибудь В этой стране
Воздвигнет задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,
Но только с условья - не ставит его

Ны около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,

Ни в шум, сада в заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открывшего засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненые зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Ганна Ахматова
Реквієм (сокращенно)