Поза межами болю
Посвящение жене и сыну
Предисловие
«Я и мои товарищи пали жертвой чудовищного преступления. Это было преступление, которого люди и природа допустили на нас и который и нас понудил стать преступниками против духа человечества. И суждено нам пройти по жизни ад, которое бросило нас за пределы человеческой боли - в страну безумия и смерти ».
Автор решил написать о своих погибших товарищей, тени которых ему появляются во сне и наяву. Это будет им траурным венком, а совместные муки пусть «падут проклятием на старый мир, который до сих пор тонет в море крови и ничтожества». «Пусть ясная идея ... ведет ... все выше и выше на солнечный путь свободы и счастья великого украинского народа и к всечеловеческого братства и любви.
И когда наша борьба за свободу такая тяжелая и кровавая, то не падаем нгна волну в темноту разлуки, ибо
Через слезы и терпения
Путь ведет к просветлению
Кто боролся, скованный тьмой,
Поэтому солнце - мечта грез ».
И
Штранцингер, который продвигался со своими шестью товарищами, вдруг остановился. Он был слеп и скрипка - то единственное, что оставила ом военная судьба. Идти больше не мог, сказал, что останется здесь. Товарищи сказали, что останутся с ним. Подошел старый серб-охранник, нацелился на Сабо. Тот ударил его палкой по голове.
В сумке у стражника были патроны, но ни крошки съестного. Вокруг были заснеженные горы, обрывы и пропасти, везде подстерегала смерть. Нигде и следа людей. Если и встретят дом албанца, то и там их подстерегает пуля. Усталость тянет всех вниз, но садиться нельзя - замерзнешь сразу.
Только как из-за сумерек, с бескрайних засветит из-за океана чем-о тихонько то шумит: «Папа, папа!" Сын.
Надо огня, без него погибнут. Нашли какой корягу, оторвали от него, что могли, но мокрые веточки не загорались. Книги Шекспира, Гете, Канта сожгли еще три дня назад. Каждый оторвал от себя кусок сухой одежды, но и это не помогло. Нужен был целый одежду. Значит, кто ради общего блага должен умереть. Но все хотели жить. Тогда решили, что умрет слабый. Они будут скакать, танцевать вокруг того коряги, пока кто не упадет.
«Без малейшей тени сопротивления начали скакать человеческие скелеты, замерзшие с мороза, смертельно исчерпаны голодом, бегать и скакать вокруг коряги. Только одна мысль вводила в движение их закостенелые ноги: «Скачи, скачи и выдержи ... а то, может, твои собственные товарищи тебя добьют! Начался дикий танец. Герою-рассказчику хотелось упасть, вскочить в бездну, но слабенькие ручки сына, он словно чувствовал на шее, держали его.
Добровский смеялся и показывал элегантные фигуры танца, ибо когда балетмейстером. Сказал, чтобы товарищи вообразили себе, что танцуют на балу с прекрасными дамами, которым говорят комплименты, которых целуют.
Один упал обессиленный, но сейчас же вскочил, как мячик, боясь оказаться слабым. Бояне заплакал и стал звать маму. Добровский разговаривал с любимой женщиной, говоря, чтобы не пугалась его нынешнего вида. «Ведь вы знаете, откуда у меня мертвецкие руки и щеки? С грома пушек, из тяжелых ран души и тела, от голода и отчаяния они. С геройской борьбе за ваши толстые щеки и руки, за ваши золотые бусы и жемчуг.
Но когда я погибал среди шаров в яме, вам не стало терпения ждать на меня ». Теперь он уже не плачет, как тогда, только смеется. Бояне не мог больше скакать, хотел броситься в пропасть, но ему не дали.
Он посмотрел на каждого из товарищей и призвал маму на спасение. Сабо посмотрел на него и сказал сочувственно, что и он человек, то он не думает плохо о нем. Бояне улыбнулся, попросил передать какие красивые слова его маме и успокоить ее, что умер он в теплой хате на мягкой постели.
Товарищи стащили с трупа одежду и развели огонь. «Тяжелое молчание прервал Добровский: вот должна быть человеческая судьба! Родилась человек, плакала, смеялась, пела, научилась ходить и при шагали, бедная, сюда, чтобы после страшных мучений положиться здесь, в той проклятой ледовой пустыне на покой.
- Проклятое та жизнь, в котором слабый должен погибнуть, чтобы сильнее мог жить ».
Осып Турянский
Вне границ боли (сокращенно)
