Красный смех

Андреев Леонид

«... Безумие и ужас. Впервые я почувствовал это, когда мы шли по энской дорогое - шли десять часов непрерывно, не замедляя хода, не Подбирая упав и оставляя их неприятелю, которы двигался сзади нас и через три-четыре часа стирали следы наших ног своими ногами ... »

Рассказчик - молодой литератор, призванный в действующую армию. В знойной степи его преследует видение: Клочок старых голубых обоев в его кабинете, дома, и запыленный графин с водой, и голоса жены и сына в соседний комнате. И еще - как звуковая Галлюцинации - преследуют его два слова: «Красный смех».

Куда идут люди? Зачем Этот зной? Кто они все? Что такое дом, Клочок обоев, графин? Вон, измотанный видения - темы, что перед его глазами, и темы, что в его сознании, - присаживается на придорожный камень; рядом с ним садятся на раскаленную землю другие офицеры и солдаты, отставшие от марша. Невидящие взгляды, неслышащие уши, губы, шепчущие Бог весть что ...

Повествование о войне, которое он ведет, похоже на клочья, обрывкы снов и яви, зафиксированны полубезумным рассудком.

Вот - бой. Трое суток сатанинского грохота и визга, почти сутки без сна и пищи. И опять перед глазами - голубые обои, графин с водой ... Внезапно он видит молоденького гонке - вольноопределяющегося, бывшего студента: «Генерал просит продержаться еще два часа, а там будет подкрепление». «Я думал в эту минуту о том, почему не спит мой сын в соседний комнате, и ответил, что могу продержаться сколько угодно ...» Белое лицо Гонца, белое, как свет, вдруг взрывается красным пятно - из шеи, на которое только что Была голова, хлещет кровь ...

Вот он: Красный смех! Он повсюду: в наших телах, в небе, в солнце, и скоро он разольется по всей земле ...

Уже нельзя отличить, где кончается явь и начинается бред. В армии, в лазаретах - четыре психиатрических покоя. Люди восходят с ума, как заболевают, заражаясь друг от друга, при эпидемии. В атаке солдаты кричат ??как Бешеные; в перерыв между боями - как безумные поют и пляшут. И дико смеются. Красный смех ...

Он - на госпитальной койки. Напротив - похожий на мертвеца офицер, вспоминающий о том Боэ, в котором Получил Смертельное ранение. Он вспоминает эту атаку отчасти со страхом, отчасти с восторгом, как будто мечтаю пережить то же самое вновь. «И опять пулю в грудь?» - «Ну, не каждый же раз - пуля ... Хорошо бы и орден за храбрость !..»< br />
Тот, кто через три дня будет брошена на другие мертвые тела в общую могилу, мечтательно улыбаясь, чуть ли не посмеиваясь, говорит об орден за храбрость. Безумие ...

В Лазаре праздник: где-то раздобылы самовар, чай, лимон. Оборванные, тощие, грязные, завшивевшие - поют, смеются, вспоминают о доме. «Что такое" дом "? Какой "дом"? Разве есть где-нибудь какой-то "дом"? »-« Есть - там, где теперь нас нет ». - «А где мы?» - «На войне ...»

... Еще видение. Поезд медленно ползет по рельсам через поле боя, усеянное мертвеца. Люди подбирают тела - тех, кто еще жив. Тяжело раненным уступают места в телячьих вагонах том, кто в состоянии идти пешком. Юный санитар НЕ выдерживает этого безумия - пускает себе пулю в лоб. А поезд, медленно везущий калек «домой», подрывается на минет: противника не останавливает даже Видный издалека Красный Крест ...

Рассказчик - дома. Кабинет, синие обои, графин, покрытые слоем пыли. Неужели это наяву? Он просит жену посидеть с сыном в соседний комнате. Нет, кажется, это все-таки наяву.

Сидя в ванне, он разговаривает с братом: похоже, мы все сходим с ума. Брат кивает: «Ты Еще не читаешь газет. Они полны слов о смерти, об убийствах, о крови. Когда Несколько человек стоят где-нибудь и о чем-то беседуют, мне кажется, что они сейчас бросятся друг на друга и убьют ... »

Рассказчик умирает от ран и безумного, самоубийственному труда: два месяца без сна, в кабинете с заштореннымы окнами, при электрическим свете, за письменным столом, почти механически водя пером по бумаге. Прерванный монолог подхватывает его брат: вирус безумия, вселившийся в покойного на фронте, теперь в крови оставшегося жить. Все симптомы тяжкой хвори: горячка, бред, нет уже сил бороться с красным смехом, обступающим тебя со всех сторон. Хочется выбежать на площадь и крикнуть: «Сейчас Прекратите войну - или ...»

Но какое «или»? Сотни тысяч, миллионы слезами омывают мир, оглашают его воплями - и это ничего не дает ...

Вокзал. Из вагона солдаты-конвоиры выводят пленных; встреча взглядами с офицером, идущим позади и вдали шеренги. «Кто Этот - с глазами?» - А глаза у него, как бездна, без зрачков. «Сумасшедший, - отвечает конвоир буднично. - Их таких много ... »

В газете среды сотен имен убитых - имя жениха сестры. В одночасье с газетой приходит письмо - вот него, убитого, - адресованное покойного брату. Мертвые - переписываются, разговаривают, обсуждают Фронтовые новости. Это - реальнее то яви, в которое существуют Еще не умершие. «Воронья кричит ...» - Несколько раз повторяется в письме, еще хранящем тепло рук того, кто его писал ... Все это ложь! Войны нет! Брат жил - как и жених сестры! Мертвые - живы! Но что тогда сказать о живых? ..

Театр. Красный свет льется со сцены в партер. Ужас, как много здесь людей - и все живые. А что, если сейчас крикнут:

«Пожар!» - Какая будет давка, сколько зрителей погибнет В этой давке? Он готов крикнуть - и выскочить на сцену, и наблюдать, как они станут давит, душит, убивать друг друга. А когда наступит тишина, он бросит в зал со смехом: «Это потому, что вы убили брата!

«Потише», - шепчет ему кто-то сбоку: он, видимо, начал произносить Свои мысли вслух ... Сон, один другого страшнее. В каждом - смерть, кровь, мертвые. Дети на улице играют в войну. Один, увидев человека в окне, просится к нему. «Нет. Ты убьешь меня ... »

Все чаще приходит брат. А с ним - другие мертвецы, узнаваемые и незнакомые. Они заполняют дом, тесно толпятся во всех комнатах - и нет здесь уже места живым